Страшилась она, глядя на них, боялась, что
снится сыночкам отец и что они бегут во сне к отцу изо всех
сил, раскинув руки, плача и смеясь... но так и не добегают”
Ч.Айтматов, “И дольше века длится день”
Преклонив колени вместе со старцем, он умолк. Внимал он словам его, исходящим из глубины сердца. Заступническая молитва убелённого сединой старца-священника поразила его изнутри. Скорбное песнопение молящегося напоминало ему о молитвах праведников, ходатайствующих за свой народ. «Великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему... за братьев моих» (Рим. 9:2) – смиренно повторял старец известные евангельские строки. Однако звучали они как-то по-особенному. «Из глубины взываю к Тебе, Господи» (Пс. 129:1) – священник молился о слабых и обездоленных; о тех, кого предали и кто предал, кому изменили и кто изменил. «За сирот и вдов молю Тебя, Господи, за оставленных и отверженных... Вопль души моей скорбной да придёт пред лицо Твое, Господи... К Тебе возвожу очи мои... Помилуй нас, Господи, помилуй нас. Праведных и падших – всех, помилуй каждого! Взываю о всех малых Твоих, о заблудших овцах стада твоего, Господи. Из глубины взываю о детях наших» – по-отцовски молился старец.
Слушая молитву старца, он начинал понимать, что Божий человек взывает о судьбах мира, желает покаяния заблудшим и утешения угнетённым. Он скорбит о несовершенстве ближних, о духовной расслабленности церкви, о немощи и бессилии христиан перед суетой мира этого, об утраченном первородстве, о потерянной благодати, о безответственных отцах и духовных сиротах. И кается вместе с падшими, как будто это он согрешил, как будто это его вина. Внимая каждому слову старца, он вспоминал о великих пророках Израиля, скорбевших о своём народе, плакавших о бедствии и посрамлении Иудеи. Не один раз отходила слава Господня от народа избранного. Иеремии было дано видеть, как «потускнело золото, изменилось золото наилучшее! Камни святилища раскиданы по всем перекрёсткам. Сыны Сиона драгоценные, равноценные чистейшему золоту, как они сравнены с глиняной посудой... не узнают их на улицах» (Плач 4:1-8). А пристально присмотревшись к падшим «сынам Сиона», к сыновьям и дочерям своим заблудшим – ужасаются. Чем будут жить потомки наши?
«Нравственная деградация и духовная убогость молодого поколения – не только боль души современных пророков. Это – и вина отцов, наша вина» – подумал он. «Отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина» (Иез. 18:2) – от этой мысли ему, отцу большого семейства, вдруг стало страшно. Ведь давно уже бездумность и неотвратимость «срочных» дел тиранили его жизнь, владели сердцем. Душу его засыпала пыль ничтожных мелочей; душа его стала мельчать, распыляться и вырождаться. И заглохло сердце его. Он был поглощён то бизнесом, то миссией – в ущерб своей семье и детям. Спасая «весь мир», он не замечал, что теряет своих детей и свою жену. Зато «священный» телефон всегда был у его груди, даже в церкви. «Грехи родителей ложатся темной печатью на души детей – преемственность поколений, духовная наследственность срабатывает. Корни питают ветви...» – где-то он уже слышал эти истины. «А если корень некачественный, из него не вырастет ничего хорошего. Воспитание детей в страхе Божьем – гораздо важнее паломничества, присутствия на мессах или строительства церквей» – об этом писал еще Мартин Лютер.
«Земля горит, земля горит!» – восклицают духовные люди, зная, что миллионы детей убивают в абортариях. А беспокоимся ли мы, отцы, о том, что в наши дни миллионы детей и подростков растлеваются ментально и нравственно? Волнуются ли старшие, что из-за неконтролируемого доступа к сомнительной информации их дети теряют невинность и природную стыдливость в раннем возрасте? Переживают ли отцы о том, что из-за компьютерных игр и социальных сетей, из-за лишённой Бога системы либерального просвещения, из-за агрессивной и развязной музыки дети теряют целомудрие; становятся, фактически, рабами страстей и похотей? При полном попустительстве и равнодушии отцов это происходит!
Целомудрие – это земное определение Божественной чистоты, святости, непорочности и невинности. Целомудрие – сознательный самозапрет (воздержание) познавать, переживать и совершать все то, что может ослабить или разрушить личность. Основой целомудрия Павел Флоренский считал стыд. Именно благодаря стыду душа остаётся целостной, поскольку он удерживает душу от разврата, искажающего и ломающего нашу личность: те стороны жизни, которые должны быть скрыты, сокровенны (по преимуществу они связаны с половой принадлежностью), становятся вывернуты наружу, а те, что должны быть открыты – искренность, непосредственность души – спрятаны внутрь.
Семьи теряют целомудрие, и скрытая безотцовщина процветает, порождая банкротство браков и семей. Не становятся ли подростки трудными из-за нашей «трудности» и недоступности? Информационный вакуум сознания вчерашних детей заполняется извращёнными представлениями о жизни, цифровыми «наркотиками» и духовными «вирусами». Пора звонить в колокола и трубить трубою даже «на Святой Горе» – в церкви Христовой, увлечённой не Главным, а второстепенным, внешним и амбициозным. А ведь пренебрегать воспитанием детей – все равно, что лишить год весны. И тогда на общество опустится ужасающая тьма. А может быть, она уже опустилась.
«Матери против компьютерной наркомании» – это обращение-призыв ко всем матерям подняться на «всеобщее материнское молитвенное стояние за наших детей». «К вам обращаются матери компьютерозависимых детей! Сегодня – время соблазнов, сильных искушений. Школьная планка образования снижена до неприличия. Предоставленные самим себе, дети организуются в бесконтрольные группы, в разного рода неформальные «тусовки» с сомнительным времяпрепровождением. Тысячи детей при полном попустительстве взрослых гибнут нравственно и духовно. Зайдите ночью в любой компьютерный клуб, загляните в лица детей, пребывающих там. Уверяем, у вас содрогнётся душа, и вы потеряете сон!» У вас содрогнётся душа. Размышляя об этом, он вспомнил фильм «Покаяние». В фильме есть эпизод, когда один из героев, молодой парень, погибает от выстрела из подаренного ему охотничьего ружья. На этом ружье была выгравирована надпись: «На память любимому внуку от дедушки». «Ружье, заряженное дедами и отцами, сегодня стреляет в сыновей, дочерей, внуков!» – подумал он. «Так жить нельзя! В разумности притворной, с тоской в душе и холодом в крови... Без жгучих мук и счастья любви... Нет, други, нет – так дольше жить нельзя!» (Арсений Голенищев-Кутузов, 1884).
«Дети – жертвы пороков взрослых». Так называется скульптурная композиция Михаила Шемякина, отражающая основные грехи общества, которые калечат судьбы детей. Среди них – невежество и равнодушие. «Для перечисления преступлений сегодняшнего общества перед детьми понадобились бы тома. Я как художник этим произведением призываю оглянуться вокруг, услышать и узреть те горести и ужасы, которые переносят дети сегодня. И пока не поздно, здравомыслящим и честным людям надо задуматься. Не будьте равнодушными...» (М. Шемякин). Если сердца отцов не обратятся к детям, на нашу цивилизацию падёт проклятие. Призвание отца – носить своих детей на руках, ибо и «Бог твой носил тебя, как человек носит сына своего» (Втор. 1:31). И тогда наши дети скажут нам: «Куда ты пойдёшь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом; и где ты умрёшь, там и я умру... смерть одна разлучит меня с тобой» (Руфь 1:16-17).
«Человек с раненым сердцем» – это сказано о русском писателе В.Г. Короленко. «Все мы, довольные и счастливые, роковым образом виноваты перед всеми несчастными», – это запись из личного дневника писателя. Невежество и равнодушие – смертельная комбинация качеств современных отцов, эпидемия общества. «Мои уши были, как сверхчувствительный микрофон, у меня голова раскалывалась, я пряталась под подушку от боли и шума... Многие взрослые не понимали, что у меня в голове творится...», – она вспоминает о своём детстве с нескрываемой грустью и тоской. «У нее с нервами что-то не в порядке», – просто решил для себя отец проблему дочери. «Но мама... моя мама, прижав меня к груди, сказала: "Доченька, мы пройдём этот путь вдвоём, мы победим эту болезнь..."». И они выросли, и победили... Несмотря на диагноз аутизма, она стала доктором наук – благодаря маме, свободной от равнодушия и невежества.
История жизни Павла Флоренского, сосланного Советской властью на Соловки – свидетельство истинного отцовства.
Знаменитый русский учёный и священник, годами пребывая в заключении, обречённый на земную разлуку с родными, продолжал жить семьёй. Что же мог подарить своим детям отец Павел, находясь на Соловках? Свою любовь и преданность, тепло живого слова... Гениальному Флоренскому было открыто, что для Слова Божьего нет уз, что любовь – сильнее смерти! Из-за колючей проволоки он писал строки, в которых и заключается вся суть отцовства: «Всех вас чувствую в себе, как часть себя, и не могу смотреть на вас со стороны… По каждому сердце болит по-своему... Я витаю мыслями около вас всех, своих детей, и болезненно чувствую свою отрезанность от вашей жизни... Хоть бы вы все были веселы и радостны, только этого хочу. Сейчас не успею написать каждому, но скажи им всем, как я их люблю и как страдаю, что ничем не могу помочь им в жизни».
В своём духовном завещании детям Павел Флоренский отметил главное: «Не ищите власти, богатства, влияния, иначе станет вам скучно и тягостно жить. Будьте всегда в жизни добры к людям и внимательны. Старайтесь чутко прислушиваться и уметь вовремя прийти с действительной помощью к тем, кого вам Бог пошлёт как нуждающихся в помощи... Детки мои милые, не позволяйте себе мыслить небрежно. Не завидуйте, мои дорогие, никому. Не завидуйте, это измельчает дух и опошляет его. Мещанство душевное, мелочность, дерзкие сплетни, злоба, интрига – все это от зависти... Милые мои детки, тоскует моё сердце по вас. Когда вы вырастете, то узнаете, как тоскует отцовское и материнское сердце по детям... Почаще смотрите на звезды. Когда будет на душе плохо, смотрите на звезды или лазурь днём. Когда грустно, когда вас обидят, когда что-то не будет удаваться, когда настигнет вас душевная буря – выйдите на воздух и останьтесь наедине с небом. Тогда душа успокоится».
Он стоял на коленях рядом со старцем в церковном храме. И умилилось сердце его, и затрепетало. Без натиска и нажима – изнутри растаяло. Сильный мужчина, отец большого семейства восскорбел и о себе, и о детях своих. О роде своём вопиял он к Богу, об исцелении корней молился. Он заплакал, может быть впервые в жизни ощутив всю тяжесть вины своего отцовства. Бремя грехов упущения уже давно раскололо его изнутри, отяготило совесть мучительной болью. «Прости мне, Боже, прегрешенья и дух мой томный обнови...», – он сетовал на свои грехи, о своём равнодушии и невежестве скорбел. И его слёзное покаяние устремлялось вверх, душа очищалась и освящалась, наполняясь неодолимым желанием служить и любить, на руках носить детей своих. Сердце отца возвращалось к детям! И тогда он услышал, что рядом с ним кто-то всхлипывает. Это вместе с ним плакал священник. От радости плакал старец. За прозревшего отца благодарил. И как всегда, как и прежде, шёл сильный, сильный дождь.
© Иван Лещук, из книги "Исповедь"
Comments